ДУХОВНЫЕ ИСТОКИ МЕТОДА БУТЕЙКО
Константин Павлович предлагал смотреть на все явления через призму дыхания. ...Видите, всё идёт через дыхание. И, поэтому мы будем Вас учить правильному мышлению. (Из выступления К.П. БУТЕЙКО на лекции. г. Киев 1990 г.)
Из истории православия
ВВЕРХ ПО ЛЕСТНИЦЕ ВЕДУЩЕЙ В НИКУДА
Психология мистической практики. А. ТКАЧЁВА кандидат исторических наук
Существует немало православных преданий с таким сюжетом: монах желающий превзойти своих товарищей в аскетическом подвижничестве горящий нетерпением скорее быть осенённым благодатью, видеть святых и ангелов, начинает, невзирая на запрещение духовного наставника, изнурительные духовные упражнения. Результат неизменно гибелен. Его может поразить безумие.
По православным представлениям, чувственно, плотски-отяжелевший человек равно недоступен воздействию тёмных и светлых сил, но «утончая» аскетическими упражнения своё тело, он делается «открытым» и для бога, и для дьявола. Не случайно поэтому в преданиях подвижники-аскеты так часто искушаются бесами.
Жёсткие формы воздействия на собственное сознание использовались в православии с осторожностью. Под подвижничеством и аскезой чаще понималось «мысленное делание», системы психических приёмов, постепенно изменяющих внутренний мир подвижника.
Практика молитвы Иисусовой
Наиболее распространённой формой такого «мысленного делании» была, пожалуй, практика «молитвы Иисусовой». Она рекомендовалась не только монахом, но и мирянам. Внешне это довольно просто и однообразно: человек много кратно повторяет вслух или про себя: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». При этом он может класть поклоны, перебирать чётки. И всё. Сложность и динамика «молитвы Иисусовой» - во внутренней работе.
«Мысленное делание» возводится в ранг особого искусства, «ХУДОЖЕСТВА». Цель его - добиться полной сосредоточенности и «вчувствования» в произносимые слова при абсолютном очищении сознания - «внутренним безмолвии». Наш УМЪ - толкуют богословы искомое состояние, - освобождается от всякого образа и даже от всякой мысли и, соединившись с сердцем (т.е. центр ХАРА), как бы «нагим» стоит перед Иисусом Христом, Сыном Божиим, моля его о милосердии».
Как достигалось «внутреннее безмолвие»?
Естественно, что уже через некоторое время нетренированный УМЪ начинает отвлекаться от молитвы. Приёмы для его сосредоточения во многом схожи с индуистской практикой «джапа-йогой», также состоящей в многократном повторении молитвенной формулы и тоже требовавшей «наготы» УМА. Один из основных приёмов - организация дыхания. задержка его тормозит течение мысли.
«Исихазм»
В православии этот эффект называется «исихазм», в индуизме - «пранаяма». Призывай Господа Иисуса Христа с желанием, терпеливо, решительно отвращаясь всех, помыслов, - поучал НИЛ СОРСКИЙ - и, как сказали святые отцы, с д е р ж и в а й дыхание, чтобы не часто делать вдох и выдох, и скоро увидишь, как полезно это для собирания УМА».
Рекомендовалось соотносить дыхание с частями молитвы, с поклонами, что аналогично индуистской «сурья-намаскара» - последовательной смене поз («асан») типа поклонов, каждая из которых сопровождалась произнесением священных слогов.
Держание УМА «нагим»
Православные наставники советовали не отчаиваться, если сначала держание УМА «нагим» окажется затруднительным: с течением времени возникает соответствующий навык, начнёт оказывать своё действие «благодатное возбуждение».По мере совершенствования в «художестве» верующий переживал несколько стадий. Сначала молитва только «деятельная»: внимание то и дело рассеивается, сердце не переживает умилённо-покаянного радостного состояния, внутренней тяги к молитве нет. эта стадия рассматривалась как важный этап в борьбе с греховной натурой, как доказательство подлинно свободной воли молящегося, его подвижничества, ибо молитва зиждется исключительно на терпении и самопринуждении.
Вторая стадия, по представлении православных наставников, -«молитва внимательная»: сознание уже достаточно натренировано, молитва идёт как бы само по себе, автоматически.
Третья стадия - когда молитва «внедряется в Сердце», доставляет наслаждение, сопровождается прекращением всяческих мыслей и внутренне зримых образов, действием «благодати».
Такая молитва есть «совершенное внутреннее безмолвие», она не нуждается в словах и представляет собой, в сущности, то эйфорически-безмятежное ощущение единства с высшим началом, к которому стремились мистики всех времён и народов. Хотя это состояние, отмечал НИЛ СОРСКИЙ, и называется молитвой, поскольку оно от молитвы рождается, однако «Имени его никто не знает». Он описывает состояние «просветления», знакомое многим религиозным традициям: «Когда же душа духовным действием приближается к тем Божественным высотам и непостижимо соединяется с Божеством, и просветится лучами высокого света в своих движениях, когда УМЪ сподобится вкусить будущего блаженства, тогда он забывает себя и всё существующее и не испытывает никакого движения. ...УМЪ восхищается в мысли бесплотные, которые неизвестны чувствам. Через эти мысли внезапно открывается в тебе радость, заставляющая своей непохожестью ни на что земное умолкнуть язык. Некая сладость кипит в Сердце и неощутимо вовлекает всего человека в переживания Сердца».
Сердце в сочинениях православных мистиков упоминается не только фигурально. Область Сердца служила для них объектов концентрации внимания к нему относили богословы евангельские слова: «Егда молишься, вниди в клеть твою (во внутрь себя) и, затворив двери твоя (т.е. дыхание в лёгких), помолися Отцу твоему, Иже втайне», «Царствие Божие внутри вас есть». под «клетью» (комнатой) разумелось Сердце (Хара), под «затворением дверей» - отвлечение УМА и чувств от внешних объектов и направление их «внутрь» к Сердцу, месту «Царства Божия» в человеке, подвижник, восходящий по «духовной лестнице» (одно из наименований православной аскезы), именовался «человеком внутренним».
Концентрация внимания на области Сердца (Хара) должна была сопровождаться и «телесными деланиями»: В первую минуту, по пробуждении ото сна, как только сознаешь себя, низойди внутрь к Сердцу (Хара), в эти перси телесные; вслед за тем созывай, привлекай, напрягай туда и все душевные и телесные силы, вниманием УМА, обращением туда очей, бодренностью воли, с напряжением мускулов и трезвением чувства, с подавлением услаждения и покоя плоти,, и делай это до тех пор, пока сознание не установится там, как на своём месте... и потом пребывай там неисходно, пока пользуешься сознанием, часто повторяя то же делание самособрания и для возобновления его, потому что оно поминутно то расслабляется, то нарушается». (Епископ Феофан. Путь ко спасению (краткий очерк аскетики). М. 1908.
Связь между телесным и психическим, теми или иными переживаниями и определёнными зонами тела была подмечена «практиками» разных религий задолго до того, как на неё обратила внимание наука.
«Сердечный «психический центр» - «анахата чакра» - известен, например индо-буддистскому мистическому учению (правда как один из десятка центров). Считалась, что «анахата чакра» - источник всех благих эмоций, откуда исходит любовь к богу и людям. Причём мистик-индуист, медитируя над «анахата чакрой», должен был представлять тёмную, пустую и замкнутую комнату (подобно христианской «клети-лёгких», в которой горит неподвижное пламя свечи - символ души верующего, непоколебимой никакими движениями его внутреннего мира).
Медитация над «анахата чакрой» приводит к восприятию «внутренним» слухом «вечного звука» («анахата» значит не рождённый ударом), то есть божественной вибрации, пульса мироздания. «Вечный звук» известен и в православной мистике: верующий как бы слышит ангельское пение, славящее бога и наполняющее душу несказанным блаженством.
Другое «мысленное делание», которое с известным допуском тоже можно определить как род «православной медитации», состоит в «зрении другого мира». Один из «отцов церкви» Исаак Сирин наставлял: «Старайся войти в храмину, находящуюся внутри себя, и увидишь храмину небесную». Подвижник должен был психически «вживаться» в образы православного «символа веры» - вседержительство бога, спасение в Иисусе Христе через святого духа, действующего в церкви, в понятия смерти, страшного суда, рая и ада. Этот «другой мир» предписывалось внедрить в своё сознание настолько глубоко, чтобы движение мысли стало невозможно «без ощущения его в себе или на себе, подобно тому, как нельзя сделать движения без того, чтобы не сотрясать воздуха». (Епископ Феофан).